Этноменталитет чувашей

Чуваши (чаваш) — тюркоязычный народ суваро-булгарского происхождения в Российской Федерации, титульная нация Чувашской Республики. Чувашский язык является единственным живым представителем болгарской группы тюркских языков.

Чуваши — самобытный древний народ с богатой монолитной этнической культурой. Они являются прямыми наследниками Великой Болгарии и позже — Волжской Болгарии. В чувашской культуре есть черты, схожие и с западной, и с восточной культурами, присутствует хетто-аккадская, согдо-манихейская, гуннская, хазарская, булгаро-суварская, тюркская, финно-угорская, славянская, русская и другие традиции, но при этом она не тождественна ни одной из них. Эти особенности находят отражение и в этническом менталитете чувашей. Чувашский народ, впитав культуру и традиции разных народов, «переработал» их, синтезировал положительные, подходящие для условий своего существования обычаи, обряды и ритуалы, идеи, нормы и правила поведения, способы хозяйствования и бытового строя, сохранил особое миропонимание, сформировался своеобразный национальный характер. Бесспорно, чувашский народ обладает своей самостью — «чавашлах» («чувашскость»), которая является стержнем его уникальности. Задача исследователей «извлечь» его из недр народного сознания, проанализировать и выявить его сущность, зафиксировать в научных работах. Основное вероисповедание религиозной части чувашей — православное христианство, есть приверженцы традиционных верований и мусульмане.

Следующим аргументом, «свидетельствующим» о ротацизме волжско-булгарского языка, Н. А. Баскаков и другие тюркологи называют «сообщение венгерских хроник», но это явное недоразумение, ибо в венгерских хрониках таких сообщений вообще нет — речь может идти о другом — о «чувашизмах» в венгерском языке, которыми обычно оперируют ашмаринисты для доказательства булгаро-чувашской концепции. Впервые этот вопрос был поднят венгерским ученым Бар- натом Мункачи в 1894 году, а затем поддержан Н. И. Ашмариным. Особо следует отметить работу Золтана Гомбоца, которая посвящена анализу булгаро-тюркских заимствований в венгерском языке. Почти из 800 тюркских заимствований в венгерском языке Гомбоц выделяет 227 слов, которые, по его мнению, характеризуются так называемыми старочувашскими особенностями. На этой основе он заключает: венгры с чувашами никогда не общались, а более 100 лет находились в соприкосновении с булгарами, следовательно, такие слова попали в венгерский язык из языка волжских булгар, который был близок к чувашскому

В наиболее крупном и ценном труде «Христианство среди чуваш Среднего Поволжья в ХVI–ХVIII вв. Исторический очерк» (1912) выдающийся чувашский этнограф, фольклорист, историк профессор Н. В. Никольский исследовал самый решающий и переломный период ново-булгарской (собственно чувашской) эпохи этнической истории, когда происходила трансформация традиционного религиозного сознания чувашей, разрушение структуры чувашского мироздания, и насильственно внедряемое православие служило лишь идеологическим оправданием колонизации Чувашского края со стороны Московии.

Вопреки своим изначальным миссионерским установкам, Никольский негативно оценивал результаты христианизации чувашей. Для него были неприемлемы дискриминация чувашей, насилие, исчезновение «класса служилой инородческой аристократии», методы насильственного обрусения и христианизации. Он особо подчеркивал, что «чуждый христианства по жизни чувашин не желал быть им и по имени... Неофиты желают, чтобы не считало их христианами и правительство». В православии они видели «вырас тене» (русскую веру), т. е. идеологизированную религию угнетателей. Далее, анализируя этот период, ученый отмечает факты духовного и физического сопротивления чувашей угнетению и бесправию и подытоживает, что «мероприятия культурно-просветительного характера не были приспособлены к народной жизни, почему не оставили значительного следа среди чуваш» (см.: Никольский, 1912). У замкнувшихся в своих общинах чувашских крестьян до ХХ в. случаи массового обрусения не встречались. Видный чувашский историк В. Д. Димитриев пишет, что «чувашская национальная культура до последнего времени сохранилась без деформации...» (Димитриев, 1993: 10).

Национальное самосознание, характер, менталитет чувашского народа в ХХ в. испытали несколько значительных преобразований, которые были вызваны народными революциями, войнами, национальным движением и государственно-общественными реформами. Заметно способствовали изменению этноменталитета технические достижения современной цивилизации, особенно компьютеризация и интернет.

В революционные годы начала ХХ в. в течение одного поколения общество, его сознание и поведение менялось до неузнаваемости, и документы, письма, художественные произведения отчетливо фиксировали духовные, экономические, политические, социальные трансформации, своеобразно отражая черты обновляющегося народного менталитета.

Каждое поколение этноса с течением времени вырабатывает свой вариант ментальности, позволяющий человеку и популяции в целом адаптироваться и оптимально функционировать в условиях сложившейся среды. Уже нельзя утверждать, что стержневые качества, фундаментальные ценности, ментальные установки остались неизменными. Первейшая и основная социальная установка для чувашского народа — убеждение в правоте завета предков («ваттисем калани»), жесткого свода правил поведения и законов этнического существования — потеряла свою актуальность в молодежной среде, не выдерживая конкуренции с поливариантностью и многоликостью бытия социальных сетей интернета.

Очевиден процесс размывания традиционной ментальности чувашей и других малых народов. Перестройка в обществе и государстве 1985–1986 гг. повлекли за собой серьезные метаморфозы в различных сферах современной российской жизни. Даже «глухая» чувашская деревня на глазах претерпела глобальные изменения в социально-культурном облике. Исторически сложившиеся и географически обусловленные обыденные ориентации чувашей вытеснились западно-телевизионными нормами. Чувашская молодежь через СМИ и интернет заимствует иностранный образ поведения и общения. Резко изменились не только стиль жизни, но и отношение к миру, мировоззрение, менталитет. С одной стороны, модернизация бытовых условий и ментальных установок идет на пользу: новое поколение чувашей учится быть смелее, увереннее в себе, коммуникабельнее, постепенно избавляется от комплекса неполноценности, доставшегося по наследству от предков-«инородцев». С другой стороны, отсутствие комплексов, пережитков прошлого приравнивается к искоренению нравственно-этических табу в человеке. Вследствие этого массовые отклонения от норм поведения становятся новым эталоном жизни.

В настоящее время в ментальности чувашской нации сохранились некоторые положительные качества. В чувашской среде и сегодня нет этнического фанатизма и амбициозности. При заметной скудости жизненных условий чуваши крепки приверженностью к традициям, не потеряли своего завидного качества терпимости, «аптраманлах» (несгибаемость, выживаемость, неунываемость) и исключительного уважения к другим народам.

Этнонигилизм, весьма характерный для менталитета чувашей второй половины XX в., теперь уже выражен не так четко. Явного пренебрежения родной историей и культурой, ритуалами и обрядами, ощущения этнической неполноценности, ущемленности, стыда за представителей родного этноса не наблюдается; нормальной для чувашей становится позитивная идентичность нации. Подтверждение тому — реальная востребованность чувашским населением изучения чувашского языка и культуры в детских садах, школах, вузах республики.

Обобщенный перечень основных черт чувашской ментальности рубежа ХХ–ХХI вв. имеется в одном из первых опытов, посвященных конкретно характеристике менталитета чувашей, — материале Т. Н. Ивановой (Иванова, 2001), собранном в ходе многолетней работы на курсах переподготовки учителей в Чувашском республиканском институте образования в 2001 г.:

• — трудолюбие;
• — патриархальность, традиционность;
• — терпение, терпеливость;
• — чинопочитание, высокая дистанция власти, законопослушность;
• — престиж образования;
• — коллективизм;
• — миролюбие, добрососедство, толерантность;
• — упорство в достижении цели;
• — заниженная самооценка;
• — злопамятность;
• — упрямство;
• — скромность, стремление «не высовываться»;
• — уважительное отношение к богатству.

Учителя отмечали, что в вопросе, касающемся национальной самооценки, для дуалистической чувашской ментальности характерно «сочетание двух крайностей: обостренное национальное самосознание среди элиты и размывание национальных черт среди простого народа».

Многое ли из этого списка сохранилось спустя десять лет? Для чувашского менталитета, как и раньше, не свойственно стремление разрушать все до основания, после чего строить заново на пустом месте. Наоборот, предпочтительнее строить на основе имеющегося; еще лучше — рядом с прежним. Не характерна такая черта, как безмерность. Мера во всем (в делах и мыслях, поведении и общении) — основа чувашского характера («Не выпрыгивай наперед других: не отставай от народа»)? Из трех компонентов — чувства, воли, разума — в структуре чувашского национального сознания преобладают разум и воля. Казалось бы, поэтическая и музыкальная натура чувашей должна основываться на чувственно-созерцательном начале, но наблюдения показывают обратное. Видимо, дает знать о себе опыт прежних веков нерадостного бытия, глубоко хранящийся в памяти народа, и на первый план выдвигается рассудок и рациональный характер постижения мира.

Психолог Е. Л. Николаев и педагог И. Н. Афанасьев на основе сравнительного анализа профилей личности типичных чувашей и типичных русских делают выводы, что чувашскому этносу присущи скромность, замкнутость, зависимость, подозрительность, наивность, консервативность, конформность, импульсивность, напряженность (Николаев, Афанасьев, 2004: 90). Чуваши не признают за собой никаких исключительных достоинств (хотя и обладают ими), добровольно подчиняют себя требованиям общей дисциплины. Чувашских детей учат ограничивать свои собственные потребности соответственно существующим материальным условиям жизни, относиться ко всем людям с уважением, проявлять необходимую терпимость к мелким недостаткам других, одновременно критически относиться к своим собственным заслугам и недостаткам.

В воспитательной практике доминирует установка, что человек как природное существо бренен, а как социальное — силен принадлежностью к своему народу, поэтому скромность является формой осознания личностью своих обязанностей перед окружающими людьми. С детства в чувашах целенаправленно воспитывается тактичность — способность, переросшая в привычку, соблюдать меру в общении, не допуская действий и слов, которые могут быть неприятны собеседнику или окружающим людям, особенно старшим по возрасту.

Однако общепризнанные положительные отличительные характеристики чувашей, такие как трудолюбие (жандармский полковник Маслов), добрая душа и честность (А. М. Горький), основательность (Л. Н. Толстой), гостеприимство, радушие и скромность (Н. А. Исмуков), убиваются прагматическими требованиями капиталистического времени, эти душевные качества в обществе потребления становятся ненужными.

Любопытным образом откликнулись в менталитете современных чувашей две специфические традиционные мировоззренческие установки — признание чувашскими старейшинами справедливою месть через один из видов суицида «типшар» и культ девственности, которые отличали в прошлом и отличают до сих пор чувашей от других, даже соседних народов.

Чувашский типшар относится к категории личного мщения, бытовой форме пассивного наказания негодяя-соплеменника через собственную смерть. Типшар (сухая беда)— это защита имени и чести ценой своей жизни, что соответствует учению этнорелигии сардаш. В чистом виде в ХХI в. среди чувашей он встречается крайне редко, оставаясь лишь как личный суд над преступлениями в сфере интимных взаимоотношений между девушками и мужчинами. Проявления «типшара» с иными мотивациями встречаются среди подростков и мужчин зрелого возраста. Кроме социальных причин, сказались отчасти, на наш взгляд, недочеты в воспитательно-образовательном процессе. Ошибались чувашские ученые-филологи, когда курс чувашской литературы, изучаемый в средней школе, строили на примерах самопожертвования. Суицидом кончают литературные героини Варусси Я. В. Турхана, Нарспи К. В. Иванова, Улькки И. Н. Юркина, к самопожертвованию призывают стихи М. К. Сеспеля, Н. И. Шелеби, М. Д. Уйпа, рассказ Л. Я. Агакова «Песня», повесть Д. А. Кибека «Ягуар».

Обращение к суициду также тесно связано с полом, возрастом, семейным положением человека. Однако при всех прочих равных условиях роковую роль играют социальные болезни, в первую очередь алкоголизм. Чувашские врачи объясняют рост числа самоубийств тяжелыми условиями жизни, чиновничьим гнетом, неустроенностью быта (ситуация весьма схожа с положением чувашей в XIX в., о чем писали С. М. Михайлов и симбирский жандарм Маслов), следствием которых являются натянутые взаимоотношения в семье, алкоголизм, наркомания.

Среди чувашских женщин самоубийцы редки. Чувашки к финансовым и житейским трудностям бесконечно терпеливы, острее чувствуют ответственность за детей и семью, стараются выбраться из беды любыми способами. В этом и есть проявление этноменталитета: роль жены и матери в чувашской семье, как и прежде, высока неимоверно. Проблема суицида тесно переплетается с проблемой сохранения девственности до брака и гендерными отношениями: к «типшару» чаще прибегали девушки с поруганной честью, испытавшие обман и лицемерие со стороны мужчин. До ХХ в. у чувашей считалось, что потеря девичьей чести до замужества — это трагедия, которая кроме позора и всеобщего осуждения, пожизненного мытарства ничего не сулит. Жизнь для девушки теряла ценность, не оставалось перспектив на уважение, обретение нормальной, здоровой семьи, которую стремилась иметь любая чувашка.

Долгое время сохранявшиеся семейно-родовые отношения среди чувашей являлись эффективным средством сдерживания негативных факторов в их гендерном сознании и поведении. Именно этим можно объяснить единичность случаев отказа от рожденного ребенка или развитую у чувашей практику опекунства над осиротевшими детьми даже неблизкими родственниками. Однако сегодня традиция общественного внимания к взаимоотношениям девушек и парней и их половому воспитанию вытесняется социально-этической индифферентностью со стороны старших: свобода личности, свобода слова и активная защита права собственности обернулась вседозволенностью и индивидуализмом. Как ни странно, чувашская литература ХХI в. восхваляет именно безграничную безалаберность и анархию в отношениях и в жизни.

В целом в исследованиях начала 2000-х гг. (Самсонова, Толстова, 2003; Родионов, 2000; Федотов, 2003; Никитин, 2002; Исмуков, 2001; Шабунин, 1999) отмечалось, что менталитет чувашей рубежа ХХ–ХХI вв. характеризуется практически теми же основными чертами, что и менталитет чувашей XVII–XIX вв. Сохраняется направленность чувашской молодежи на здоровую семейную жизнь, причем ответственность за благополучие дома и семьи, как и раньше, берут на себя женщины. Не исчезла, несмотря на дикие законы рынка, природная толерантность чувашей, стремление к аккуратности и добронравию. Актуальна установка «вперед людей не забегай, от народа не отставай»: чувашская молодежь уступает русской в настрое на активную жизненную позицию, по уровню самоуверенности и независимости. У чувашей более, чем у русских, заметна ориентация на поселенческую и региональную идентичность («для 60,4% чувашей жители своего поселения являются своими, в то время как для русских данный показатель равняется 47,6%»). Среди сельских жителей республики по наличию лиц с послевузовским, высшим и неполным высшим образованием чуваши опережают три другие этнические группы (русские, татары, мордва). Для чувашей (86%) характерна более всего выраженная положительная установка на межнациональный брак (у мордвы — 83%, русских — 60%, татар — 46%). В Чувашии в целом отсутствуют такие предпосылки, которые могли бы в перспективе привести к усилению межнациональной напряженности.

* Вирьял (от чуваш. вир «верховье, запад» и ял «деревня, сообщество») — одна из двух крупных этнотерриториальных групп чувашей. Название «вирьял», то есть верховые, живущие выше по Волге, противопоставляется названию «анатри» (от чуваш. анат «низовье, восток»), то есть низовые чуваши, живущие ниже по Волге.

Также горные марийцы в результате влияния чувашской культуры тоже переняли множественные элементы культуры и языка булгаро-чувашей. В русских летописях верхние чуваши наравне с горными марийцами упоминаются как «черемиса горняя».

Верхние чуваши говорят на верховом диалекте чувашского языка. В нем есть множество отличий, такие как множественные марийские заимствования и характерно «оканье», что отличает его от остальных диалектов чувашского языка.

Верхние чуваши в основном являются потомками очувашенных горных марийцев. На территории проживания верховых чуваш местами сохранилась марийская топонимика.

По мнению исследователей (Н. И. Гаген-Tорн и др.), покрой женской рубахи у чувашей-вирьял и горных марийцев, как и весь комплекс женской одежды, почти одинаков.

Технология изготовления лаптей у вирьял и у горных марийцев совпадала, отличаясь от технологии, используемой низовыми чувашами . Верховые чуваши носили длинные портянки и онучи. Ноги закутывали толсто, как и финно-угорские соседи. У вирьял портянки были из чёрного сукна, анат енчи — из чёрного и белого, анатри — только из белого.

Верховых чувашей также называют тури (от чуваш. ту — гора, горный). История возникновения названия «тури» связана с тем, что в домонгольский период сложились два основных этнотерриториальных массива чувашей, но тогда они выделялись не по течению Волги, а по расселению на её левом и правом берегах, то есть на «горных» (тури) и на «степных» (хирти), или «камских», В ходе академической экспедиции XVIII в. П. С. Паллас выделил именно две группы чувашей: верховую по Волге и хирти (степную, или камскую)

Древним населением северо-запада Чувашии были горные марийцы. Даже в годы Волжской Булгарии марийцы были основным населением тех мест, хотя и были древние булгарские поселения.

В годы татаро-монгольского ига от тяжелого ясака и разрушений в горную сторону переселилось много беженцев с городов Булгар, Биляр, Сувар и булгарских поселений, пострадавших от татаро-монгольского нашествия. Они забыли ислам, хотя сохранили некоторые элементы этой религии и перешли в язычество. Булгары, живя в лесах, тесно взаимодействовали с коренным марийским населением, жили в смешанных поселениях и проводили общие языческие обряды. В итоге, большая часть горных марийцев была ассимилирована пришедшими булгаро-чувашами. Первым большим поселением верхних чуваш является город Чебоксары, ныне столица Чувашской Республики, первое упоминание о котором было записано в 1469 году московским воеводой И. Д. Руном, хотя ранее венецианские торговцы Франциска и Доминика Пицигани в 1367 году в своем географическом справочнике изобразили город Чебоксары, но без названия, а в 1459 году венецианский монах пометил место, как город Веда Сувар (Вата Сăвар).