Почему на могиле Льва Николаевича Толстого нет креста?

В 1901 году великий русский писатель Лев Николаевич Толстой был отлучен от Православной Церкви.

Лев Николаевич Толстой родился 28 августа (9 сентября по н.с.) 1828 года, в родовом поместье Ясная Поляна, расположенном в Тульской области. В младенчестве он был крещен в Русской Православной Церкви и до 15-летнего возраста соблюдал все каноны Церкви - ходил на воскресные службы, соблюдал молитвенное правило, постился и причащался.

Однако, уже к 16-му году своей жизни Толстой, по его словам, навсегда потерял свою веру в Бога. С 15-ти лет он стал читать философские сочинения французских «просветителей». С 16-ти лет перестал становиться на молитву, ходить в церковь и поститься. Потеряв веру в личного Бога, Толстой, как это всегда бывает в таких случаях, стал искать себе идолов. Таким идолом, которого он боготворил, стал знаменитый французский философ-«просветитель», один из творцов Великой Французской Революции, враг Христианской веры и Церкви, – Жан-Жак Руссо. Влияние личности и идей Руссо было, несомненно, огромным и решающим в жизни Толстого (с 15 лет Толстой вместо нательного креста носил на шее медальон с его портретом).

После 40 лет Лев Толстой начинает свои духовные искания. В науке он уже разочаровался, пессимистическая философия, которой он придерживался раньше, ответа не давала и вела в тупик, ещё меньше можно было рассчитывать на общественные идеалы, ибо, если не знать, зачем всё это, сами идеалы разлетаются в дым; тогда он вдруг осознал, что «разумное знание» бессильно разрешить его вопрос. И Толстой вынужден был признать, что именно вера наполняет жизнь смыслом.

На протяжении года Толстой пробует вести воцерковленную жизнь: он посещает церковь, выполняет все обряды, читает жития святых и богословскую литературу, ездит в Оптинскую пустынь, беседует со знаменитыми старцами. Последний раз в жизни Толстой причастился в апреле 1878 года. И вот после этого вдруг он осознаёт, что православное вероучение и православная жизнь, в том числе жизнь литургическая, ему чужды. Не найдя утешений в существующих религиях и Православии, Толстой обращается к Библии, к ее анализу, в особенности к Новому Завету, и тут ему кажется, что он нашел ответ на свои вопросы. Его осенила мысль написать своё Евангелие, объединив по «смыслу» все 4 Евангелия в один текст и выкинув из него «ненужные», как ему казалось, фрагменты. Отвергнув те толкования Евангелия, которые давала Церковь, он садится за самостоятельный перевод Евангелий с древнегреческого языка. К чтению Евангелий Толстой подошел с двумя карандашами: синим, чтобы подчеркивать нужное, красным – вычеркивать ненужное. В своём переводе Евангелия он выбрасывает из него всё, что не совпадает с его собственными идеями. Ведь Евангелия создавали люди, не свободные от суеверий и наивных мечтаний; они написали много «ненужного», овеяв Иисуса Христа разными мифами, а потом Церковь, окончательно исказив истинное учение Христа, облекла его в мистику. Отсюда явилась задача выбрать из евангельских текстов то, что говорил сам Христос, и то, что Ему приписали. Так появилось на свет «Четвероевангелие: Соединение и перевод четырех Евангелий» (1880-1881).
Прежде всего Толстой полностью отказался от связи христианства с Ветхим Заветом, которая приводит к противоречию между верой во «внешнего, плотского творца» и ожиданием Мессии, и простой и ясной христианской истиной без мистики. Толстой вычеркнул все строфы о чудесах Спасителя, которого он считал обыкновенным человеком. Толстовское евангелие «по смыслу» кончается смертью Иисуса на кресте, когда Он, «склонив голову, предал дух». Дальнейшие евангельские строфы о погребении, воскресении, явлении апостолам и вознесении были вычеркнуты Толстым как «ненужные», противоречащие разумному пониманию.

Толстой выделил в Евангелии Нагорную проповедь как сущность закона Христа и противопоставил ее Никейскому Символу Веры как сущности Православия. Наставления Христа в Нагорной проповеди Толстой сводит к следующим пунктам:

• Не противься злу,
• не гневайся,
• не разводись,
• не клянись,
• не осуждай,
• не воюй.

В них, по Толстому, заключена вся христианская мораль, и на этом основании можно создать счастливую жизнь на земле или, выражаясь его терминологией, «царство Божие среди людей». Сущностью же учения Христа, изложенной в самой сжатой форме, Толстой считал собственный перевод молитвы «Отче наш».

Вслед за последовательным изложением всех Евангелий Толстой дает свое понимание смысла евангельского учения: он пишет в 4 томах «Критику догматического богословия» (1879-1884). Одновременно он разрабатывает свою религиозную философию «В чём моя вера» (1882-1884). Все его сочинения заканчиваются критикой учения Церкви. Церковь воспринимается им как понятие социальное, экономическое, политическое, но не духовное.

Итак, во что же верил Толстой?

Толстой допускал существование Бога, так как без этого, по его мнению, мир и жизнь человека лишаются всякого разумно-целесообразного объяснения, теряют смысл. Однако его вера ограничивалась признанием некоего Абсолюта, который растворяется в ткани Вселенной.
Толстой отвергал учение о Святой Троице, доказывая его бессмысленность. Отрицал Господа Иисуса Христа как Богочеловека, видя в нем только величайшего проповедника, не верил в его безсеменное зачатие и воскресение, не признавал загробной жизни и мздовоздаяния.
Толстой не признавал икон и относился к ним с презрением. Так, однажды на прогулке по Москве с одним из воронежских сектантов Толстой, указывая на Иверскую икону Божией Матери, сказал: «Она — презлая».

Ему было чуждо христианское учение о спасении. Он не признавал Богодухновенности Священного Писания. Толстой отвергал все таинства Церкви и благодатное в них действие Святаго Духа и утверждал, что все церковные таинства есть не что иное, как приёмы колдовства и гипнотизации, а все молитвы – заклинания.

При этом он резко критиковал Церковь. Критика Церкви велась с позиции «здравого смысла», в который Лев Николаевич свято верил. От церковного вероучения требовалось, чтобы оно отвечало элементарным законам рассудка. А поскольку этого не было и быть не могло, Толстой с триумфом ниспровергал его.

В конце 90-х духовные искания Толстого привели его к прямой хуле на Церковь. Ряд церковных иерархов ещё с конца 1880-х годов обращались к Синоду и к императору Александру III с призывом наказать Льва Толстого и отлучить его от Церкви, однако император отвечал, что «не желает прибавлять к славе Толстого мученического венца». После смерти Александра III ( в 1894) аналогичные призывы стал получать Николай II.

Следует отметить, что официальная Церковь, с большим уважением относящаяся к Толстому, пыталась пойти на контакт с ним, много раз упрашивала Толстого пересмотреть свои взгляды, признать их ошибочность. Важным фактором в окончательном отпадении Л. Толстого от Церкви было его враждебное отношение к православному духовенству. В своих сочинениях и письмах он с ревностью фанатика проповедует ниспровержение всех догматов Православной Церкви и самой сущности христианской веры: «учение Церкви есть теоретически коварная и вредная ложь». Обер-прокурора Святейшего Синода К. П. Победоносцев в своем письме к профессору С. А. Рачинскому в 1896 году писал: «Ужасно подумать о Льве Толстом. Он разносит по всей России страшную заразу анархии и безверия!.. Точно бес овладел им – а что с ним делать? Очевидно, он враг Церкви, враг всякого правительства и всякого гражданского порядка. Есть предположение в Синоде объявить его отлученным от Церкви во избежание всяких сомнений и недоразумений в народе, который видит и слышит, что вся интеллигенция поклоняется Толстому». Роман «Воскресение» (1899), в котором, согласно прессе, Толстой «превзошел даже самого себя в нападках на Церковь» стал «последней каплей». В этом романе Толстой карикатурно изобразил духовенство и богослужение, откровенно глумился над Таинством Евхаристии. Именно за кощунственные 39-ю и 40-ю главы «Воскресенья» Толстого отлучили от Церкви, а так же и за другие его "циничные кощунства".

24 февраля 1901 года в журнале «Церковные ведомости» было опубликовано Определение с посланием Святейшего Синода от 20 — 22 февраля того же года об отпадении графа Льва Толстого от Церкви. На следующий день оно было опубликовано во всех основных газетах России.

Толстой не был предан анафеме, как многие думают. Ни в одном из храмов Российской империи анафема Толстому не провозглашалась. Все было более прозаично: газеты опубликовали Определение Священного Синода и всё. Решение Синода относительно Толстого — это не проклятие писателя, а констатация того факта, что он по собственному желанию больше не является членом Церкви. Причем произошло это отнюдь не в силу Определения вынесенного Синодом. Все произошло гораздо раньше и по собственной воле писателя. Кроме того, в Синодальном Акте 20—22 февраля говорилось, что Толстой может вернуться в Церковь, если он принесёт покаяние, т.е. представители духовенства все еще надеялись, что отлучение заставит Толстого «покаяться и воссоединиться» с Церковью. Но Толстой так и не раскаялся...

9 ноября 1910 года в Ясной Поляне собралось несколько тысяч человек на похороны Льва Толстого. Среди собравшихся были друзья писателя и поклонники его творчества, местные крестьяне и московские студенты. Государственная власть не приняла участие в гражданских похоронах Толстого. В России это были первые публичные похороны знаменитого человека, которые должны были пройти не по православному обряду (без священников и молитв, без свечей и икон), как пожелал сам Толстой. 10 (23) ноября 1910 года Л. Н. Толстой был похоронен в Ясной Поляне, на краю оврага в лесу. Л. Н. Толстой ушел из этой жизни непримиримым врагом Православной Церкви. Несмотря на это, уже более 100 лет в России находятся люди, требующие «реабилитации» Толстого и удивляющиеся, почему на могиле писателя нет креста. Тем, кто возмущается отсутствием креста на могиле Толстого, писатель сам дал ответ: «Я действительно отрекся от церкви, перестал исполнять ее обряды и написал в завещании своим близким, чтобы они, когда я буду умирать, не допускали ко мне церковных служителей и мертвое мое тело убрали бы поскорей, без всяких над ним заклинаний и молитв, как убирают всякую противную и ненужную вещь, чтобы она не мешала живым».