Поляница-богатырка
Но обратимся к первоисточнику («Илья Муромец и дочь его» - былина):
....Едет поляница удалая,
Удалая поляничища великая,
Конь под нею как сильна гора,
Поляница на коне будто сена копна,
Она палицу булатную покидывает
Да под облако, под ходячее,
Одною рукой палицу подхватывает,
Как пером-то лебединым ею поигрывает.
У древних греков был свой идеал женской красоты, у наших предков - свой. Это вам не стройная амазонка с древнегреческой вазы или из современного фильма-фэнтези, это женщина серьезная. Огорчает ее лишь то, что нет ей достойного соперника-поединщика:
- Коль Владимир князь стольно-киевский
Мне не даст да супротивника,
Из чиста поля да наездника,
Я приеду тогда во славный Киев-град,
Мужичков всех повырублю,
А все церкви на дым спущу,
Самому князю Владимиру я голову срублю...
Ни Алеша Попович, ни Добрыня Никитич связываться с поляницей не решились и Илье Муромцу не советовали, но тот не послушался и чуть было не лишился головы...
Одна из трактовок образа былинных поляниц принадлежит Д.М. Балашову. «Поляницы преудалые русского эпоса,– замечает он, – чрезвычайно оригинальны. Это – степные наездницы и вместе с тем, после сражения с героем,– жены богатырей. Допустить их корневое славянское происхождение едва ли возможно, этому противоречит факт упорной, постоянной борьбы с ними русских героев, хотя нарицательное имя этих наездниц – «поляницы» – славянское. По-видимому, надо признать женщин-поляниц сарматскими конными воительницами, а наличие славянского названия их означает, что представление о поляницах утвердилось в эпическом творчестве до появления в русском языке тюркского слова «богатырь». Когда же появилось слово «богатырь», название женщин-воительниц не изменилось, ибо из живого бытования они уже исчезли». Международные параллели русским поляницам – греческие амазонки, обитавшие в Малой Азии, в предгорьях Кавказа и Меотиды (Азовского моря). Легенды об амазонках широко известны во всех частях света и являются либо порождением местной традиции, либо распространением греческой. Русские женщины-воительницы, вероятнее всего, принадлежат древнейшей местной традиции.
Дева-воительница, женщина-воин — архетипичный образ, вымышленный женский персонаж, зачастую королевской крови, которая обладает сильным характером и занимается типично «мужским» делом, обычно войной, (хотя порой и ремеслом). Антиподом ей является другой штамп — беспомощная дева в беде. По средневековой литературной традиции дева-воительница, лишаясь невинности, лишалась и своей воинской силы, становясь обычной женщиной. Тем не менее, это условие соблюдения девственности не обязательно встречается. Точно также не является обязательным принадлежность к королевскому роду, хотя в классических примерах выполняются оба требования. В древних легендах встречается мотив сватовства героя к подобной деве, которая соглашается на брак только под условием, что он превзойдет её в типично мужских боевых искусствах — причем она оказывается настолько сильной, что жених может победить её только хитростью. Саги о девах-воительницах составляют отличительную особенность средневековой исландской литературы. В словесности возникает особая разновидность жанра рыцарской саги — рассказы о единовластных правительницах своих стран, вообще не желающих слышать о браке, ибо замужество грозит им ослаблением власти и утратой социального статуса. Они не только категорически отказывают женихам, но и подвергают их словесным и физическим унижениям. В рыцарских сагах для героинь таких рассказов существует специальное обозначение — meykongr «дева-правительница», сами же они знаменательно именуют себя «королем» (kongr), но не «королевой» (dróttning)»
Песни Птицы Гамаюн ОДИННАДЦАТЫЙ КЛУБОК
- Расскажи, Гамаюн, птица вещая, как женился Даждьбог сын Пepунович на младой Златогорушке Виевне.
- Ничего не скрою, что ведаю...
Хoроша поездка в чистом полюшке, хороша пробежка лошадиная.
Видно где Дажьбог на коня вскочил, да не видно где в стремена вступил - только видно в полюшке пыль столбом.
Тут увидел Даждьбог - в чистом полюшке поляница-наездница едет.
- Что за чудо-чудесное в поле? Поляница во полюшке едет, а под нею конь, будто лютый зверь, а сама-то спит крепко-накрепко.
Тут вскричал Даждьбог зычным голосом:
- Ой да ты, поляница могучая! Спишь ты впрямь, или ты притворяешься? Не ко мне ли ты подбираешься?
Поляница ж молчит - не ворохнется.
Разгорелось тут сердце Даждьбожее - взял Даждьбог булатную палицу, ударял поляницу могучую. Поляница ж сидит - не ворохнется, на Даждьбога она не оглянется.
Ужаснулся Даждьбог и отъехал назад:
- Видно смелости во мне всё по-старому, только силы во мне не по-прежнему!
Видит он - дуб стоит в чистом полюшке. Наезжал на него Тарх Пepунович и ударил булатною палицей - и расшиб сырой дуб на щепочки.
- Значит силы в Даждьбоге по-старому, видно смелость во мне не по-прежнему!
Разъезжался Даждьбог сын Пepунович, вновь наехал на ту поляницу - и ударил её в буйну голову.
Поляница ж сидит - не ворохнется, на Дажьбога она не оглянется.
Ужаснулся Даждьбог и отъехал назад:
- Видно смелости во мне всё по-старому, только силы во мне не по-прежнему!
Видит он - скала в чистом полюшке. Наезжал на неё Тарх Пepунович и ударил булатною палицей - и разбил на мелкие камешки.
- Значит силы в Даждьбоге по-старому, видно смелость во мне не по-прежнему!
Разъезжался опять Тарх Пepунович, вновь наехал на ту поляницу он и ударил ее в буйну голову, и отшиб себе руку правую.
На коне поляница сворохнулась, на Даждьбога она тут оглядывалась:
- Я-то думала - мухи кусаются, оказалось - то добрый молодец!
Ухватила Тарха Пepуновича поляница за желтые кудри, подняла с конем богатырским, опустила его во хрустальный ларец, а ларец запирала ключиком.
И поехала снова к Рипейским горам. Едет целый день вплоть до вечера, едет тёмную ночь до рассвета. А на третьи сутки могучий конь стал под нею брести-спотыкаться. Она била его плеткой шелковой:
- Ах ты, волчья сыть, травяной мешок, ты чего подо мной спотыкаешься?
Тут ответил ей богатырский конь:
- Поляница ты удалая, Златогорка - дочь Вия подземного! Ты прости уж меня, хозяюшка, третьи сутки иду я без отдыха, и везу двух могучих всадников, вместе с ними коня богатырского. Богатырь тот силой слабей тебя, ну а смелостью посильней тебя!
Тут опомнилась Златогорка, вынимала хрустальный ларчик, отпирала его золотым ключом, вынимала Даждьбога Пepуновича из ларца за желтые кудри:
- Ах, удалый ты, добрый молодец! Сделай ты великую заповедь, ты возьми-ка меня в замужество. Будешь жить тогда ты по-прежнему. Коль откажешься - знать тебе не жить. На ладонь положу, а другой прижму - только мокренько между ладошками будет!
- Златогорка, дочь Вия подземного! Отпусти ты меня жить по-прежнему, я согласен на заповедь вечную, я приму с тобой золотой венец!
И поехали они да не в чисто поле, а поехали ко Рипейским (Уральским) горам, ко тому ли Ирию светлому.
Встретил их Свaрог с Ладой-матушкой. И спросил Свaрог Златогорушку:
- Ты кого привезла, Златогорушка?
- Привезла я могучего витязя удалого Тарха Пepуновича, скуй Свaрог нам свадьбу небесную!
Приняли Даждьбог с Златогоркою золотые венцы свароговы, стали вместе они коротать свой век.
Далеко-далеко в чистом поле поднималась пыль и стелилась ковыль. Проезжали там добрый молодец - молодой Даждьбог сын Пepунович и удалая поляница: Златогорка - дочь Вия подземного.
Они ехали ко святым горам, ко высоким горам Араратским.
Ехали они много времени, подъезжали они ко Святой горе.
Находили тут чудо-чудное, чудо-чудное - диво-дивное, площаницу нашли огромную. А на ней надписана надпись:
"Тот в гроб ляжет - кому в нем лежать суждено."
Тут спустились они со могучих коней и ко гробу тому наклонились. И спросила тогда Златогорушка:
- А кому в этом гробе лежать суждено? Ты послушай меня, милый муж Даждьбог, ты ложись-ка в гроб да примеряйся, на тебя ли гроб этот вырублен?
Тут ложился Даждьбог в тот огромный гроб, только гроб ему не поладился - он в длину длинен, в ширину - широк.
- Ты Даждьбог могучий, Пеpуна сын, выйди ты из гробницы той каменной. Я теперь прилягу, примеряюсь.
И легла Златогорушка в каменный гроб. Златогорке гроб тот поладился - он в длину по мере, в ширину как раз.
И сказала тогда Златогорушка:
- Ай же ты, Даждьбог, мой любезный муж, ты покрой-ка крышечку белую, полежу я в гробу, полюбуюся.
Отвечал Златогорке могучий Даждьбог:
- Не возьму, Златогорка, я крышечки, шутишь шуточку ты немалую, ты себя хоронить собираешься.
Тут взяла Златогорушка крышечку и закрыла ею свой каменный гроб. Захотела поднять - и не может:
- Ай же ты, Даждьбог сын Пepунович, мне в гробу лежать тяжелёшенько, ты открой скорей крышку белую, ты подай мне свежего воздуха.
Взял Дажьбог ту крышечку белую - только крышечка не поднялась, даже щелочка не открылась.
И сказала ему Златогорушка:
- Ты разбей-ка крышечку белую, вынь меня из гроба глубокого!
Он ударил булатною палицей вдоль той крышечки тяжкой каменной. А куда он ударил палицей - становился там обруч кованный.
Тут сказала ему Златогорушка:
- Ты возьми, Даждьбог сын Пepунович, кладенец мой меч. Бей ты им по гробу глубокому, поперек ударь крышки белой!
Но не смог поднять этот меч Даждьбог.
- Наклонись ко мне к малой щелочке, я дохну в лицо твое белое - у тебя прибавится силушки.
Наклонился к ней сильный бог Дажьбог, и дохнула в него Злато-горушка - силы в нем прибавилось вчетверо. Тарх Даждьбог поднял тот могучий меч и ударил по гробу глубокому - и посыпались искры далёшенько. А куда он ударил мечом-кладенцом - становился там обруч кованный.
Говорила ему Златогорушка:
- Мой любимый муж, молодой Даждьбог! Видно мне не выйти отсюда. Здесь найду я свою кончинушку. Съезди ты к моему родителю, к Вию-князю в царство подземное, передай ему мой последний поклон и проси прощения вечного.
Отправлялся Даждьбог сын Пepунович от жены свой Златогорки в царство пекельное, в царство подземное ко Кавказским горам высоким.
И приехал он к Вию Тёмному и сказал ему таковы слова:
- Здравствуй Вий - подземельный и Тёмный князь! Я привез поклон-челобитие от любимой родной твоей дочери, от моей жены Златогорушки. Она просит прощения вечного - как легла она в площаницу, в ту гробницу из белого камня - так не может оттуда подняться. Видно Макошью так завязано, видно Родом самим так повелено.
Рассердился Вий, Подземельный князь, сын великого Змея ЧЁрного:
- Значит ты убил Златогорушку - и посмел прийти в царство Тёмное!
Закричал тут Вий зычным голосом и созвал к себе силы тёмные:
- Поднимите мне веки тяжкие, я взглянуть хочу на Даждьбога! Дай мне руку, Тарх сын Пepунович!
А Даждьбог могучий тем временем раскалил на огне булаву свою - протянул ее Вию грозному.
Вий схватил булаву раскаленную и взглянул на Дажьбога светлого. Тут завыл, закричал Подземельный Князь:
- Здесь не место тебе, Светлый Солнечный Бог! Ты впускаешь Свет в Царство Тёмное! Я даю прощение вечное Златогорке - любимой дочери! Уходи же скорее в Подсолнечный Мир!
И уехал Даждьбог сын Пepунович ко своей жене Златогорушке, передал ей прощение вечное. Златогорка с Даждьбогом прощалась и в гробу том навек упокоилась.
И на том гробу написал Даждьбог:
" ЗДЕСЬ ЛЕЖИТ ЗЛАТОГОРУШКА ВИЕВНА. ПО ВЕЛЕНИЮ МАКОШИ-МАТУШКИ, ПО ЖЕЛАНИЮ РОДА НЕБЕСНОГО СМЕРТЬ НАШЛА ОНА НА СВЯТЫХ ГОРАХ."